Золотой дождь;)

В 2011 года стипендии для студентов вузов будут увеличены на 70 рублей, студентов техникумов и колледжей – на 25 рублей. На данный момент в высшей школе стипендия составляет около 1100 рублей, в заведениях начального и среднего образования – 400 рублей. В 2011 году на образование планируется потратить более двух триллионов рублей из федерального, региональных и местных бюджетов.
отсюда
Аттракцион неслыханной щедрости...

@темы: новости бегущей строкой, дебилизмы

---

Кошкосеннее.

Еще немного из Татьяны Родионовой

@темы: стащено, креативное, ... о погоде, Кошье

---

И еще Веллер. ;)

ПОДВИГ РАЗВЕДЧИКА

Был в советское время анекдот: Брежнев решил инкогнито, а'ля Гарун аль-Рашид, прогуляться по Москве. Ознакомиться наощупь с жизнью вверенного народа. Бродит переодетый: не узнают. Даже обидно. Тут двое встречных переглядываются, быстро спорят о чем-то, один догоняет его и вежливо спрашивает: «Простите, пожалуйста, у вас такое знакомое лицо, вы не можете напомнить вашу фамилию — я ее прекрасно знаю, просто забыл?» Брежнев с удовольствием, стараясь говорить как можно разборчивее, чтоб не вышло «сосиськи сраные» вместо «социалистическое соревнование», называет фамилию. Человек разочарованно кивает и возвращается к напарнику: «Ну, я ж говорил, дерьмо какое-то... а ты — Банионис, Банионис!»

В семидесятом году литовский актер Банионис переживал свой звездный час. После роли Гордона Лонгсдейла в фильме «Мертвый сезон» он стал кумиром публики: обаятельный и непотопляемый советский разведчик, стальной кулак в замшевой перчатке и твидовом пальто, успешный английский бизнесмен и советский патриот. Грузнеющий, седеющий и шутливо добродушный поверх опасной умной жесткости - он выгодно контрастировал с бессмертным диверсантом Павлом Кадочниковым, инфернальным красавцем с ноздрями кокаиниста и голосом истерика. Кстати, по-русски Банионис говорил с акцентом, так в кино его дублировали.

Потом наступила перестройка, стали слегка приоткрывать некоторые не слишком секретные папки в архивах, и страна узнала, что настоящее имя сэра Гордона Лонгсдейла было Конон Молодый. Молодый на том деле сгорел, был, стало быть, отчасти рассекречен, и упоминать о нем уже было можно. В печати появилось несколько очерков. Из одного очерка можно было узнать, что Анатолию Аграновскому не дали опубликовать почти ничего об этом замечательном человеке: хотя легендарный старик-Аграновский реально находился в статусе члена ЦК и был широко известным анонимным автором супербестселлера Брежнева «Малая Земля». Из другого - что другой журналист, многолетний собкор «Известий» в Италии Леонид Колосов сам был разведчиком и учился когда-то в разведшколе вместе с Молодым, а журналистика была его крышей. К сожалению, по прошествии двадцати лет эти публикации забываются; а судьба Конона (на этом месте дефект микропленки не позволяет восстановить текст).

...в тридцатые годы его родители, советские инженеры-коммунисты, несколько лет работали в Германии. Он ходил в обычную немецкую школу и, естественно, к ее окончанию болтал по-немецки как родной. Они вернулись перед Великой Отечественной войной, и в сорок первом вчерашнего школьника с абсолютным немецким и просвеченной анкетой Молодого нормальным путем направили на разведкурсы НКВД. Куда еще с такими данными.

Скольки-то-летнего обучения в тот период, по понятным причинам, не практиковали: разведывательно-диверсионные группы НКВД, официально обозначаемые как партизанские отряды, кидались в немецкий тыл после пары месяцев поспешной и плотной подготовки: стрельба, подрывное дело, работа на ключе и основы конспирологии — пошел! И то он еще поболтался в резерве. И летом сорок второго их выбросили в районе Ровно, где разворачивалось соединение полковника Медведева. Знаменитый был партизанский край.

Десантировались, естественно, ночью. А всей парашютной подготовки было, по причине крайней спешки и нужды, четыре прыжка. Из них ночных — один, с предельно малых высот - один, на лесную местность - ни одного. Нормально. Война.

Они ухнули в свистящую тьму и тут же потеряли друг друга. А как снизу пахнуло теплом близкой земли (метров полета, примета верная, сдвигай ноги) — поздно он дернулся и надел купол на сосну. Ободрался сквозь ветви, стропореза нет... финка при рывке раскрывающегося парашюта вылетела из голенища. Ну, парень он был спортивный, компактного сложения гимнаста, но выпутываться из подвески, подтягиваться по стропам и слезать с дерева пришлось долго. Еще больше времени ушло, чтобы стянуть с ветвей парашют.

Парашют прикопал. Тем временем рассвело. Стал искать своих, заложил круг, куковал и посвистывал. Не нашел. Тоже нормально. Это предусматривалось.

Определился по карте туда-сюда, вещмешок и оружие схоронил в зарослях и затеску сделал. Туда же и сапоги (на всякий случай). И в невинном крестьянском прикиде двинулся в том направлении, где по его понятию предполагалась точка встречи парашютистов партизанами.

Солнышко над деревьями взошло, птички поют, там и лесная тропка обнаружилась, вьется и подошвы колет. Тропка вывела на проселок, проселок выскочил из леса и рассек луга... жрать захотелось. После приземления он, естественно, не ел — какой тут аппетит; все в мешке и осталось.

И тут слышится за взгорком навстречу тарахтенье мотоцикла. В лесу бы спрятался — а здесь куда? Бежать, лечь?.. если заметят — догонят — хуже будет. Сжался и идет. Легенда в голове запустилась, как треснутая пластинка.

Выкатывает из-за поворота «цундап» с коляской, на нем двое немцев с бляхами на груди: фельджандармерия. Тормозят, подзывают:

— Иван, ком цу мир!

Один руку с газа не убирает, другой винтовку из-за плеча наизготовку перетаскивает — страхует: год война продолжается, научились.

Он подходит покорно на бедных ножках, и за пять шагов брызгает сиротской слезой, как лейка, что при таком мандраже в перспективе винтовочного прицела нисколечко не трудно, тьфу на вашего ненужного Станиславского. И прерываясь всхлипами и шморгами, растапливает каменные сердца балладой про тато, сгинувшего на фронте, мать, угнанную в эвакуацию с колхозным стадом, и старую обезножевшую тетку, к которой он идет вскопать огород и покушать лепешку из лебеды. Немцы фильтруют чуждые звуки — смотрят без понимания:

— Аусвайс?

— Йа-йа, аусвайс! — и лезет во внутренний карман обтерханной телогреечки готовно.

А внешний вид безупречный: славянский подросток, стоящий на лестнице эволюции на следующей ступени после турнепса. Рубашонка ситцевая, штаники залатанные, из обкорнанных волосок лесной мусор торчит. Рожа добрая, плосковатая и тупая. И аусвайс. Да... Где аусвайс?.. Во внутреннем кармане нет, и в боковых нет... черт, сука, господи!!! и в потайном с изнанки штанов нет... и за пазухой... Потерял???!!!

Обшаривает себя, охлопывает и трясется крупно. Нет... нету. Потерял, значит, во время этих своих тарзаньих прыжков по деревьям.

Он все белеет, и свежие царапины на его лице и руках все отчетливей. И немцы к ним присматриваются, и в воздухе возникает напряжение. Интересуются происхождением царапин, и жестикуляция у них, как на стрельбище. Он сбивается про падение с сарая, они скалятся без понятия и глумятся насчет борьбы русских с медведем.

— Партизан? — догадываются немцы в подтверждение его ужаса.

То есть — влип. По запрещенной статистике, тайком передаваемой изустно, половину групп берут в первые двенадцать часов после приземления. И вероятно, немцы их засекли и сейчас по одному вылавливают.

— Найн! — рыдает он. — Нихт партизан! Камараден!

Обыскивают его брезгливо, дают прикладом по почкам, кидают в коляску и везут. И он болтается на ухабах и пытается вспомнить, о чем говорили на занятиях «Тактика поведения на допросах в полиции и гестапо». А сам как снегом внутри набит — холодное оцепенение и ни одной мысли.

И привозят в село. Въезжают во двор. Во дворе курят жандармы, приветствуют. Типа райотдела милиции. И обмениваются замечаниями, на хрена они этого щенка привезли, будто нельзя было решить вопрос на месте. Немецкий он знает, и от этого знания ему вообще плохо становится.

Пинком и тычком его заправляют в дверь и докладывают, что вот, в заданном квадрате задержали подозрительного без документов. Объяснить толком не может. И выходят.

Никогда не бывает так плохо, чтоб не могло стать еще хуже. Потому что за столом сидит офицер. Это не офицер. Это агитплакат «Рыцари СС», или «Палачи СС», с какой стороны взглянуть. Выкован гитлерюгендом и отшлифован командной кастой. Форма с иголочки, фуражка с высокой тульей выгнута, белесые волоски подстрижены аккуратно, и замшевая перчатка на левой руке. А правой рукой что-то пишет.

Дописывает до точки, откладывает ручку и смотрит на него — холодными, голубыми, льдистыми арийскими глазами смотрит. И выражение в тех глазах пустое и безжалостное. Будто на муху случайную внимание обратил. И как насквозь светит и пронзает этим своим всевидящим взглядом. И сразу становится понятно, что никакие наивные легенды здесь не проканают. Как на стекле его этот офицер видит. Такой за сто шагов нюхом чует добычу... Настоящий контрразведчик и палач.

Что называется — прощай родина. Стоит он, кролик перед удавом, и губами беззвучно шевелит — нет звука, не включается.

Удовлетворившись просмотром и утвердившись во мнении, офицер подзывает его вялым жестом и двумя пальцами поворачивает за подбородок. Больно щиплет в прореху штанов:

— Парашютист? Дерево? Цап-цап?

— Господин офицер! я упал! сарай! кусты! там! там! клянусь!

— Партизан?

И тогда из него наперегонки рушатся застрявшие слова вперемешку с соплями, слезами и судорожным иканьем: про сгинувшего отца, угнанную мать, сироту-тетю и аусвайс, который еще утром был вот в этом кармане, но он косил серпом крапиву...

Не слушая, офицер протяжно зевает и прерывает его пренебрежительным жестом, резюмируя результаты допроса:

— Партизан.

Встает и отстегивает клапан помещенной слева от ременной пряжки кобуры.

Последний воздух, дух небесный покидает легкие с беззвучным писком:

— Нихт шиссен, херр офицер... — и, конечно, плывущая в обморок жертва не отдает себе отчета, что при минимальном слухе интонации писка звучат так, как говорят только в Гамбурге и Киле.

Офицер дергает чуть заметно углом узкогубого рта, а дальше следует провал чувств... какая-то механическая сила поднимает за шиворот, душа воротником... Стук и колокол в голове — это его лбом с треском вышибли дверь.

Его устанавливают на крыльце, как шаткое полено... придерживают... А затем возникает странное состояние невесомости, крепко подпертое сзади — словно полет на пушечном ядре! Это... все?!, это и есть смерть?.. Еще нет. Это его здорове-еннейшим пенделем в зад запустили в воздух — и он летит по дуге в положении на четвереньках. И в этом положении пропахивает носом землю в зарослях крапивы.

Мир возвращается в звуках и оглушительно пульсирует. Это жандармы во дворе хохочут и аплодируют.

А офицер, цепко фиксируя его расплывчатый взор, подчеркнуто медленно раскрывает кобуру и тянет обшарпанный рабочий парабеллум. И, показывая ему стволом повернуться спиной, назидательно поясняет:

— Пу-пу!

Он послушно поворачивается. Ему уже все равно. Полная блокада эмоций. Равнодушие за чертой. Ничто не имеет значения.

За спиной щелкает затвор.

— Пу-пу!

Он покачивается, спотыкается на месте и падает.

— А-га-га-ха-ха! — немцы просто лопаются и подыхают от хохота. Работа их такова, что сцена представляется вполне и чудно комичной.

Ствол у офицера в кобуре. Отставив большой палец и вытянув указательный на манер пистолета, он грозит вставшему на четвереньки пленному. Так пугают детей.

— Ваньюшка! — металлическим голосом лает офицер. — Бежать! Шнель!

Чьи-то руки вздергивают его и толкают в распахнутые ворота. И он медленно бежит по инерции, качаясь и не понимая своих движений.

А сзади:

— Партизан капут!

У него материализуется большая нежная спина, а в ней позвоночник, сердце, легкие и почки.

— Партизан — пу-пу!

И тут грохает выстрел.

Наш на секунду замирает, собирая отчет в своих ощущениях. Потом с невероятной силой подпрыгивает и бросается бежать с бешеной заячьей скоростью, пригнувшись и уклоняясь резкими зигзагами, как вдалбливали на занятиях.

Далекий немецкий смех гонит его, как парус.

Солдаты сгибаются пополам и машут руками. Стрелявший в небо офицер застегивает кобуру. Много ли на войне развлечений. Казарменный юмор приводит в ужас гуманистов. Бытие и небытие определяют сознание.

«Пу-пу!!!» — грохочет в ушах.

А оглянуться страшно. Стрекочет и взбивает пыль и стерню.

Ну что. Замученные войной солдаты устроили себе маленькое мимолетное развлечение, невинное, в общем. Фашисты.

И он во весь дух, не помня себя и строча ногами чаще швейной машинки, добежал до леса и, на крыльях неизбытого ужаса, как написали бы в романе прежних лет, или в сжигании экстремального выброса адреналина, как предпочли бы написать сейчас, несся еще километра три через лес, задыхаясь и ломясь сквозь заросли, пока не свалился у какого-то ручейка...

...Потом он дышал. Хрипел, свистел, захлебывался и пускал пузыри. Когда перестал трястись, хлынули потоком неконтролируемые бесшумные слезы. Слезы ласкали лицо, и он уплыл в сладкий и мертвый сон. Физиология, стресс.

Проснувшись, долго пил, окуная горячее лицо в прозрачную коричневую воду протоки, стирал мокрые штаны, обмыл изодранные стерней и сбитые дорогой ступни и перемотал оторванными рукавами.

Четыре дня он блуждал, питаясь ягодами. Пока не вышел, наконец, в район медведевского соединения. Где ему хватило ума эту историю на всякий случай не рассказывать: контакт с врагом, знаете, это всегда требует проверки. А так — ну, заблудился, бывает, дело обычное.

«Вот после этого, — рассказывал он позднее, — я действительно возненавидел фашизм. И мечта об его уничтожении, физической ликвидации врага, стала моей личной мечтой. Я стал фаталистом. Потому что понял — есть у каждого разведчика свой покровитель на небесах. И никогда не надо впадать в панику — еще неизвестно, как в последний момент все обернется. Короче, в боксе главное — хладнокровие!»

Ну, а дальше была обычная военная биография — если кто уцелел: диверсии, переходы, ранение, эвакуация на Большую Землю, еще две заброски, орден Красной Звезды, Отечественной войны 2 степени, медали, еще ранение...

...После войны немецкое направление, понятно, сократилось. Пошло перемещение кадров, кого куда. Он был еще молод, данные хорошие, способен к языкам; отточил свой английский, который учил как иностранный еще в немецкой школе; зарубежные стажировки, работа в Австралии и Штатах, где избавился от простительного по легенде немецкого акцента в английском и заменил его на австралийский, который все забивал; звания, рост по службе; не столько героическая, сколько нервная и слоеная жизнь шпиона со своими нерегулярными радостями и неоднозначными надеждами.

И вот уже разгар холодной войны, и умер Дядя Джо, разменяли Берию, Судоплатов сидит, большие перетасовки в спецслужбах, где было тонко, там и рвется, где толсто — сыплется. Короче, отзывают его из отпуска раньше срока. Мотивировка оригинальности столь же свежей, как объяснение Каина Авелю: дело срочное, брат, а под рукой никого же больше свободного не оказалось!

У нашего лондонского резидента сгорела связь. И дежурная, и запасная. Связь необходимо срочно восстановить. А обстановка на планете перманентно предгрозовая: Суэцкий конфликт, НАТО, Бомба, стратегический бомбардировщик «Вулкан», Хрущева в Портсмуте чуть не взорвали с крейсером «Орджоникидзе», сами понимаете. Для нас, профессионалов, мира нет.

Ну что. Болгария, смена документов, самолет, Аргентина, смена документов, самолет, Австралия, смена документов, самолет; и уже из Канады он прилетает в Хитроу. Язык, легенда, документы, деньги, время на адаптацию.

В результате всех суперосторожностей он не знает о резиденте ничего. Вообще никаких примет: ни возраст, ни внешность, ни даже пол, не говоря о профессии или месте обитания. И никакого пароля. Известна лишь точка рандеву: Риджент-парк, внешняя восточная аллея, четвертая скамейка от Йоркских ворот. И время: седьмое и двадцатое число каждого месяца, двенадцать тридцать пополудни, ни секундой раньше или позже. Все, что ему следует иметь — это оксфордский галстук и перстень с печаткой на среднем пальце правой руки. Случайное совпадение двух примет с местом и временем исключено по теории вероятности: достаточно.

И вот он, среднезатертый австралийский бизнесмен, который пытается открыть в Лондоне филиал своей конторы типа «Рога и копыта кенгуру», снимает гостиницу поближе к Риджент-парку и иногда там гуляет. Англичане блюдут любовь к пешим прогулкам как милую национальную традицию, и парковые аллеи мерят шагами джентльмены и леди всех мастей и калибров, замучишься обращать на себя внимание. А легенда у него надежная, и опасности не выявляется никакой: окопался, проверился, все в порядке.

И он хронометрирует шаги до нужной скамейки, добиваясь идеальной точности.

И двадцатого числа, выверив секундную стрелку по сигналам радио, он идет по заветной аллее. Детишки бегают и крутят велосипеды, клерки на скамейках читают газеты или разминают ноги ходьбой, пока у них перерыв, сонно ползают пенсионеры и опасливо смотрят индусы. Стопроцентный Лондон, одним словом. И никто не подходит и не окликает.

А наш периферийным зрением тестирует проходящих клерков: пиджачки, галстучки, все аккуратно... только аура блеклая. А если это леди? Красотка — или старуха?

Седьмого числа сцена повторяется под копирку. Дети, клерки, старики, индусы.

В верную секунду навстречу движется красавец-индус. Он высок и блестящ. Он в оксфордском галстуке, и на пальце у него перстень. Оп! И наш ест его глазами!

Индус ласково улыбается, скромно отводит взгляд и идет мимо.

Стоять? Ждать? Идти? Окликать? Палец не тот!..

А навстречу индусу деловито движется один из гуляющих клерков, хмуроватый такой, средних лет, неприметный, с портфельчиком. Рост средний, внешность неопределенно-средняя, и портфельчик обычнейший, и потертый костюмчик явно от Маркса и Спенсера. И жалованье на его лице написано среднее, и средние на нем же заботы.

Равнодушно и не замечая окружающих, он минует индуса и в своем направлении скользит мимо лица нашего своими водянисто-серенькими английскими глазками. И произносит по-русски:

— Блядь! Так все-таки партизан!

Вот так Конон Молодый второй раз в жизни встретился с полковником Рудольфом Абелем.

— У тебя всегда такая тупая рожа? — поинтересовался тот. — Пу-пу!

М.Веллер «Легенды Арбата»

@темы: стащено, книжное

---

«Берегись автомобиля» станет цветным.

Режиссер Эльдар Рязанов вовсе не возражает против того, чтобы его черно-белый фильм "Берегись автомобиля" раскрасили, передают РИА «Новости». По словам режиссера это поможет отреставрировать оригинальную ленту.

Споры о том допустимо ли "раскрашивать" старые фильмы или же нет, начались после выхода в свет цветной версии "Семнадцати мгновений весны" в 2008 году. Показ фильма вызвал протесты со стороны многих деятелей культуры. Многие сходились во мнении, что лента раскрашена крайне неудачно.

Однако, Эльдар Рязанов не видит причин для протеста: "Я вообще не понимаю, почему это так интересует публику. Мне кажется, что это проблема, которая не стоит выеденного яйца".

"У меня будет очень хороший черно-белый негатив и будет цветной. Пусть кто хочет, тот пусть то и смотрит", -подчеркнул Рязанов.

newsinfo.ru

Давайте уж снимем мультик, а потом для особо эстетически продвинутых - нарисуем комикс...

@темы: кино

---

Из песни слова не выкинешь)))

МЕДНЫЕ ТРУБЫ

Не спешите раздевать женщину, полюбуйтесь на нее, а тем более — рядом с революционером.

Виктор Анпилов

Обнаженные женщины — это те места отдыха, где отдыхают европейцы.

Владимир Жириновский

Красивых женщин я успеваю только заметить. И больше ничего.

Виктор Черномырдин

Прежде чем лечь в постель, надо познакомиться. Поэтому давайте сначала познакомимся, но выскажем намерение, что потом мы ляжем в постель.

Юрий Лужков

Конечно, я старая ведьма, почему бы и нет?

Елена Боннэр

Свадебным генералом я в жизни не был, а уж свадебным болваном не буду тем более.

Евгений Примаков

Вечно у нас в России стоит не то, что нужно.

Виктор Черномырдин

Зад — не самая лучшая часть человека. Спереди — другое дело, за это спасибо, а так — в зад — что же это? Нельзя в зад снимать.

Виктор Анпилов

Нельзя, извините за выражение, все время врастопырку.

Виктор Черномырдин

Лично я против того, чтобы государство залезало в постель к своему народу, и надеюсь на взаимность в этом смысле.

Борис Немцов

Он всегда боится за девственность пролетариата.

Виктор Анпилов

Как говорится, нам не удастся ночь переспать и невинность сохранить. От принятия бюджета нам не уйти.

Николай Харитонов

На ноги встанет — на другое ляжем!

Виктор Черномырдин

Все-таки первое, куда обращаешь внимание, идя по улице — не на мозги ведь, а на ноги, ну еще на некоторые вещи.

Павел Бунин

Кепка защищает некоторые обнаженные части моего тела.

Юрии Лужков

Давайте делать. Свое! В том числе противозачаточные средства. Наши некрасивые? Зато — более прочные и надежные!

Владимир Жириновский

Я не похож на презерватив!

Борис Немцов

Я не знаю, зачем вы меня пригласили, я знаю, зачем я сюда пришел.

Сергеи Кириенко

Вас хоть на попа поставь или в другую позицию — все равно толку нет!

Виктор Черномырдин

Мы с Колем встречались три раза! Вот такая мужская любовь!

Борис Ельцин

Мне жаль тех людей, которые не знают, как жирно и как развратно жили коммунисты при своей власти...

Эдита Пьеха

От отношений между мальчиками дети не рождаются, но это же часть сексуальной культуры!..

Владимир Жириновский

Если бы я был магом, я бы обратился к нашим девушкам и женщинам с призывом рожать.

Геннадий Селезнев

Рожаете вы плохо. Я понимаю, сейчас трудно рожать. Но все-таки надо постепенно поднатужиться.

Борис Ельцин

Коммунисты заинтересованы в увеличении числа нищих, потому что это их избиратели.

Борис Немцов

В парламенте много выдающихся женщин: Хакамада, Памфилова, Старовойтова... Они сильные, находятся в хорошем возрасте, и если бы забеременели до 8 Марта, это было бы лучшим подарком Думе. А то сидят без дела...

Владимир Жириновский

Если бы не врачебная тайна — я бы сказала, какое количество абортов приходится на Государственную Думу!

Екатерина Лахова

Провести реформу — это не ребенка родить! Это дело довольно тонкое, здесь нельзя ошибиться!

Борис Немцов

После того, как меня послушает, женщина может сойти с ума и родить урода.

Владимир Жириновский

Если мужчины голосуют за этот проект, то, я думаю, в России мало найдется женщин, которые пожелают иметь отцом своего ребенка мужчину.

Екатерина Лахова

Идеальная пара: муж храпит, а жена глухая.

Александр Лебедь

Женщина должна сидеть дома, плакать, штопать носки и готовить.

Владимир Жириновский

Она любила мужчин, а если женщина любит мужчин, разве можно относиться к ней плохо?

Юрий Лужков

Михаил Веллер «Легенды Арбата»

@темы: хиханьки, стащено, книжное

---

Шкодное.

Котоматрица

@темы: кошье

---

Завтра великий русский поэт Наум Коржавин исполнит себе 85 лет

Я хотел быть поэтом. А не просто смельчаком

Он не делит людей на тех, кто его читает, и тех, кто не читает...

Завтра великий русский поэт Наум Коржавин исполнит себе 85 лет

* * *

Ах ты, жизнь моя - морок и месиво.
След кровавый - круги по воде.
Как мы жили! Как прыгали
весело -
Карасями на сковороде.

Из огня - в небеса ледовитые...
Нас прожгло. А иных и сожгло.
Дураки, кто теперь нам завидует,
Что при нас поcторонним тепло.


* * *

Бог за измену отнял душу.
Глаза покрылись мутным льдом.
В живых осталась только туша
И вот нависла над листом.

Торчит всей тяжестью огромной,
Свою понять пытаясь тьму.
И что-то помнит... Что-то помнит...
А что - не вспомнит... Ни к чему.


УСТАЛОСТЬ
Жить и как все, и как не все
Мне надоело нынче очень.
Есть только мокрое шоссе,
Ведущее куда-то в осень.
Не жизнь, не бой, не страсть, не дрожь,
А воздух, полный бескорыстья,
Где встречный ветер, мелкий дождь
И влажные от капель листья.

@темы: книжное, виват!

---

Просто так.

«Осень» на Яндекс.Фотках

@темы: фото, ... о погоде

---

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

Умерла "изумительная" оперная дива Джоан Сазерленд.

Австралийская оперная дива Джоан Сазерленд скончалась 11 октября в своем доме в Швейцарии. Об этом сообщает Associated Press со ссылкой на родных певицы. Ей было 83 года.

Сазерленд родилась в Сиднее в 1926 году, в 1950-х перебралась в Лондон, где вскоре стала исполнять ведущие партии. За оперную карьеру она пела на сценах парижского Гранд-опера, миланского Ла Скала и нью-йоркского Метрополитен-опера. Сазерленд выступала как меццо-сопрано, затем как драматическое сопрано и, наконец, как колоратурное сопрано.

Среди наиболее заметных постановок, в который участвовала певица - оперы "Альцина", "Дон Жуан", "Лючия ди Ламмермур", "Норма". Лучано Паваротти однажды назвал Сазерленд "голосом века"; Монсеррат Кабалье объявила звучание голоса Сазерденд "райским". Благодаря публике венецианского оперного театра Ла Фениче за Сазерленд закрепилось прозвище La Stupenda ('Изумительная').

Joan Sutherland sings TOSCA Vissi d'arte

---

"Танцевала в подворотне осень вальс-бостон..."

«Осенний вальс» на Яндекс.Фотках

---

Что бы нам еще сломать?

Как только мэра столицы сменил врио, возникло предложение демонтировать и перевезти куда-нибудь ненавистный москвичам памятник Петру I работы Церетели. У Леонида Каганова свое видение проблемы.

Порубал Иван-царевич змея, пробудил царевну ото сна, а национальная идея между тем осталась неясна. Сжег в печи лохмотья жабьей кожи, выкрав их, пока жена спала. Акция сработала, но тоже ясности особой не внесла. А проблем добавилось к тому же — был эффект совсем не тот, что ждал: обстановка в доме стала хуже, и возник классический скандал.

Прорубил Иван дыру в заборе и ушел на подвиги с мечом. Срезал все дубы у лукоморья, на одном сундук нашел причем. Разломал Иван сундук на части — даже не мечом, а головой. Думал, в сундуке найдется счастье, а нашелся заяц — как живой. И сказал Иван: мол, эта шутка — несмешная, как плевок в лицо. Зайца разрубил, а в зайце — утка. Утку разломал — а там яйцо. И уже предчувствуя победу, взял Иван минутный перекур. И разбил яйцо — как били деды золотые яйца личных кур. И в ошметках скорлупы и слизи, медленно стекавшей по стволу, наш Иван-царевич, взгляд приблизив, обнаружил ржавую иглу. И рефлекс, отточенный веками, снова в этом случае не спит: бац! — сломал иглу двумя руками (заработав гепатит и СПИД). И убил Бессмертного Кащея, и дворец Кащея сжег дотла. А национальная идея так же непонятна, как была.
А домой вернулся — там все то же: мусор, грязь, поломанный забор, запах жженой лягушачьей кожи и в глазах жены немой укор. Плюнул на пол, выбил дверь ногою и ушел геройствовать в ночи. Пободался с Бабою-ягою — на лопате сжег ее в печи. Сжег избу куриную в нагрузку, а затем, отчаян и жесток, запихал с размаху прямо в гузку Соловью-разбойнику свисток.
А затем вскричал Иван с тоскою: "Господи, ну господи, ну шо? Шо бы нам сломать еще такое, чтобы разом стало хорошо? Где же эта штука? Кто я? Где я? А ведь скоро сказочке конец!" Тут национальная идея стала проясняться наконец. Даже сам Господь расправил руку, гордо обводя родимый край: "Верно мыслишь! Есть в России штука, поломать ее — и будет рай!" В общем, цель, задача и работа — и в быту, и в сказках, и в кино — это взять и поломать чего-то. Но чего — понять нам не дано. И намека не дано нам даже. И подсказок нам не выдал Бог. Пусть, мол, сердце доброе подскажет, пусть, мол, сам покатится клубок...
С этих пор вслепую год от года с колотушкой ходим меж руин. Повезло у Толкиена Фродо — знал чего кидать в Ородруин. Что бы нам такое поломать бы? Но ломаем — и понятно: зря. Вот сожгли помещичьи усадьбы. Вот убили веру и царя, кулака, эсера и кадета, нэпмана, затем большевика. Если кто-то не поломан где-то — значит, не дошла еще рука. Всех переломали, вроде чисто. Счастье наступило? Вот же хер! Ладно, поломали коммунистов. Поломали весь СССР. Если в годы прежнего застоя мы сносили храмы с площадей, то теперь, полив святой водою, разломали статуи вождей. Следом поломали демократов, снова укрепили вертикаль. Что ни поломаешь — все утрата. Что ни поломаешь — будет жаль. Бьемся, бьемся, вкладываем душу, искренне ломаем как никто! Только каждый раз, чего разрушим, все опять окажется не то! Мечемся, как мухи, бестолково, бьемся, как слепые в темноте. Вот недавно выгнали Лужкова, ну а пробки по Москве все те!
Наконец нашли занозу в теле! Вот она, товарищи, ура! Памятник работы Церетели в форме стометрового Петра! Вот она, причина всех несчастий! Вот она, Кащеева игла! Надо распилить его на части! Надо разнести его дотла! Обвалять его в смоле и перьях! Подарить в другие города! И тогда у нас по всем поверьям вмиг наступит счастье навсегда! До небес возвысится культура, возродятся фабрики, кино, и в музей вернется жабья шкура, что спалили мы давным-давно. Пропадут коррупция и пробки, медицина встанет в полный рост... Но никто не слышит голос робкий, а ответ необычайно прост: чтоб Иван-царевич вышел принцем и от бед избавился на раз, поломать-то нужно главный принцип — принцип все ломать, что видит глаз.

Леонид Каганов

@темы: стащено, москва

---

Московская повесть.

Бронзовый Удак.

Московская повесть

Над омраченным Петроградом дышал октябрь осенним хладом, а над безглавою Москвой — златою сыпался листвой. Задумчив, врио мэра Ресин забрался в мэрский кабинет. Ему был очень интересен вопрос: «Надолго или нет?» В окно ломился ветер хладный. Чиновник думал: «Все враги!» — и вдруг на лестнице парадной услышал тяжкие шаги. «Курьер кремлевский! Неужели! Я ждал его на той неделе!» — подумал он, но как не так: пред ним в кафтане обветшалом, с безумным взором, со штурвалом явился Бронзовый Удак.

— Привет московской голытьбе! — он рек со злобой непритворной. — Добро, строитель чудотворный, — добавил он, — ужо тебе! Ты мыслишь — это наважденье? Отнюдь. Позор тебе и стыд! Я не любил Москву с рожденья, и мне она за это мстит. Сперва мерзавцы захотели меня доверить Церетели, и я над городом возбух: как допустить, что в этом теле мог обитать великий дух?! Вон над Невой зеленолицый кумир на бронзовом коне, и вы в сравненьи с той столицей — как я с работой Фальконе. Москва меня не принимала. Имел я вид мегаломана — не знаю худшей клеветы! — но надругаться было мало: меня убрать задумал ты.

Нет, Ресин, это против правил! Лечи забывчивость свою! Уж коль Лужков меня поставил, то пусть я вечно и стою — напоминанием о стиле, сродни великому прыщу! Быть может, вы себя простили, но я вас, гады, не прощу. Довольно ныть, кончай кривляться — я буду вам во снах являться; тряся отвисшею губой, ходить я буду за тобой! Я говорю тебе, паскуда: не смей снимать меня отсюда, бездумно тратя миллиард на вывоз Церетели-арт! Какая, к черту, перестройка? Со мной согласна вся печать: вы сносом памятников только ее способны отмечать. Но память, Ресин, вещь иная: хочу стоять среди Москвы, угрюмо вам напоминая, каких царей терпели вы. Оставь бессмысленные вздохи, слова о доблестных трудах… Да будет символом эпохи великий Бронзовый Удак! Вы сами алчною гурьбою его взметнули над собою, уроду воздавая честь: терпи царя, каков он есть. Скажу без пафоса и пыла, и воздевания клешней: все, что из Питера приплыло, в Москве становится страшней. Мне даже как-то страшновато глядеть на наш иконостас: мы были так себе ребята, но кто мы сделались у вас?! Иной когда-то в универе штаны смиренно протирал, служил невидимо при мэре — а нынче демон и тиран! Другой и вовсе был невидим в тени патрона десять лет а ныне, кажется, что лидер, хотя считается, что нет. А вот и я, в глаза бросаясь, торчу меж ваших молодцов: я был, конечно, не красавец, но не удак в конце концов! Теперь же на Москве-реке, раздут московскою заразой, торчу гигантский, пучеглазый, с почетной грамотой в руке…

Решать проблемы вам накладно, сподручней только создавать. Теперь ты Войковскую, падла, решил переименовать, как будто мой же тезка Войков — виновник ваших перестройков! Пускай он десять раз бандит, однако он давно убит. Пускай герои — в адской топке, над ними демоны ревут, — не все ль равно стоящим в пробке, как эту улицу зовут?! Ты гонишь мутную волну уж, ты хочешь храбростью блеснуть, как будто переименуешь — и в тот же миг изменишь суть. Но помни: смена господина не сменит рабьего нутра. У вас в России все едино — как при Петре и до Петра… Твой кабинет мне мал и тесен, твоя эпоха мне узка… Прощай и помни Удака!

При сих словах очнулся Ресин.

В груди была как будто льдина, в ушах гремел державный шаг, слова «в России все едино» звенели в трепетных ушах. Он видел идола-мессию, что создал город на Неве. «Бежать в «Единую Россию!» — мелькнуло в лысой голове. Ее вместительное чрево спасет от бронзового гнева! — и, с места ринувшись в карьер, он побежал вступать в ЕР.

Достигнув властного порога, он перед ним простерся ниц — и в скорбный список первых лиц его вписали ради Бога.
Дмитрий Быков

@темы: стащено, москва

---

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

Кармен Амайа.

"Это была антишкола, антиакадемия. Все то что она должна была узнать, она родившись, уже знала ". Так критик Себастиан Гаш (Sebastian Gasch ) говорил об этой танцовшице, которая никогда не подчиняла себя никаким канонам, потому что весь код танца рождался внутри нее.



Она умерла в Багуре (Bagur) (местечке рядом с Барселоной) 19 ноября 1963 года.
Фигура Кармен Амайа окружена высказываниями многочисленных критиков, писателей и других артистов. Ее танец расстраивал иногда знатоков, так как он редко придерживался установленных традиций, и однако она была признана, не ища слишком многих объяснений, как принимается явление природы, что-то, что находится на грани добра и зла, чудо.

Из всех них мы выбираем слова Висенте Марреро (Vicente Marrero): "Она родилась с танцем внутри, танцем, сделанным из старого золота".

еще видео

отсюда

@темы: вспомним

---

В сторону Старых Васюков.

Пять архитектурных памятников, которые Москва может потерять.
Разрекламированные столичными властями скандальные проекты застройки Боровицкой площади и реставрации Провиантских складов те же самые власти неожиданно для всех пересмотрели и назвали своими ошибками. Но не рановато ли радоваться?

1. «ДЕТСКИЙ МИР»: ДОЛОЙ ИСТОРИЮ!
2. ТВЕРСКОЙ ПУТЕПРОВОД: ПОД СНОС!
3. УСАДЬБА ШАХОВСКИХ: СЦЕНА ВМЕСТО ПАМЯТНИКА
4. ОСТОЖЕНКА: СНЕСТИ НА СВОЕ УСМОТРЕНИЕ
5. ХИТРОВСКАЯ ПЛОЩАДЬ: БИЗНЕС-ЦЕНТР В 8 ЭТАЖЕЙ

Комсомольская Правда

@темы: новости бегущей строкой, москва

---

Мэрия утвердила список из более чем 350 адресов

В каких домах пройдет капремонт в 2011 году

09.10.2010

Жильцам некоторых столичных многоэтажек предстоит в ближайшее время жить на стройплощадке. Ведь в их домах мэрия планирует провести капитальный ремонт в 2011 году. Уже утвержден список из более чем 350 адресов, где коммунальщики наведут порядок. Это в основном построенные в 60 - 70-е годы прошлого века дома в 8, 9, 12, 14 и 16 этажей.

Подробнее »

Уффф... Пронесло... Практика показала, что есть более привлекательные и полезные вложения бюджетных средств. А то дешевая рабочая сила из молдавских таджиков парализует нормальную жизнь более, чем на полгода, просверливает дырки для труб в кухонных гарнитурах (им так удобнее, видите ли! ), меняет отопительную и водопроводную разводки ( а потом рвутся дешевые радиаторы и криво присобаченные полотенцесушители), прожигает паркет сваркой... И вске это - не щадя себя, в целях попила баблаулучшения условий жизни налогоплательщиков!..

@темы: суета, новости бегущей строкой, москва

---

Знаменитый американский певец умер в аэропорту Амстердама

На 71-м году жизни скончался знаменитый американский певец и композитор, лауреат премии "Грэмми" Соломон Берк. Певец умер сегодня в аэропорту Схипхол в Амстердама, сообщает Associated Press со ссылкой на представителя полиции аэропорта. С.Берк должен был выступить в столице Голландии с концертом. О причинах смерти автора знаменитой песни "Everybody Needs Somebody to Love" пока ничего не сообщается. Соломон Берк родился в Филадельфии 21 марта...Читать далее > РБК. Общество

@темы: новости бегущей строкой

---

Верность

Россия — истинная школа: где повторенье — там успех. Мы все узнаем про Лужкова, как узнавали всё про всех. Он культ выстраивал, а прессе устроил форменный зажим. Он помогал своей мэрессе. Он путал свой карман с чужим. Он был коварен, как пантера, и ненасытен, как Ваал. Он за спиною у тандема злоумышлял и мухлевал. Теперь, заслуженно опальный, разоблаченный на миру, за перекрытье Триумфальной, за аномальную жару, за воровство, за недоимки, за дорожающий батон, за гречку, кризис и за Химки перед страной ответит он. А если черт его направит в антикремлевский тайный пласт, и он чего-нибудь возглавит или чего-нибудь создаст, и станет ноги вытирать, нах, о дорогой дуумвират, — тогда, наверное, в терактах он тоже будет виноват. И вся его большая клика, все звенья кованой цепи, что заглушали силой крика любое жалобное «пи», заявят честно и сурово, поймав отчетливый сигнал, что так и знали про Лужкова (и это правда — кто ж не знал?). Его владения обрубят, лишат поместий, пчел, козлов, Борис Немцов его полюбит и проклянет Борис Грызлов. Зато уж, верно, станет Веник на «Эхо» звать сто раз на дню. Короче, все ему изменит. И только я не изменю.

Как учит заповедь Господня, измена — худшая беда. Я не люблю его сегодня и не любил его тогда.

Пройдут года, на самом деле, и воцарится новый дух: мы все узнаем о тандеме — про одного или про двух. Пути российские неровны, здесь трудно верить и жене. Они окажутся виновны и в Триумфальной, и в жаре. Был опорочен мэр московский по мановению Кремля. А вдруг еще и кто-то незаслуженно пострадавший* при этом будет у руля? А тут еще Олимпиада и сколковское шапито, а было этого не надо, а надо было то и то. Теперь они должны народу, взахлеб кричавшему «виват!», за несвободу и погоду, а сам народ не виноват. Все подголоски — их немало, такой предчувствуют финал. Элита, значит, понимала (и правда — кто ж не понимал?). Придет большая переменка, страшней московской во сто крат. Всё знали братья Якеменко, и суверенный демократ, и Жириновский длань возденет, и Запад всыплет ревеню, и вся тусовка им изменит, а я опять не изменю. Я буду стоек в местных бурях и не продамся по рублю: я и сегодня не люблю их, и потому не разлюблю.

Пройдут года. Моя Отчизна вернет себе величину, от суверенного мачизма уйдя к неведомо чему. Не знаю, буду ль жив дотоле, но если нет — то не беда: страна в разливе вешней воли всё про меня поймет тогда. В году неведомо котором народ поймет, не в меру строг, что не был бойким щелкопером болтливый автор этих строк, что верен был стране и даме, а дар не тратил на говно,

Отчизна все поймет с годами.

Но не полюбит все равно.

В меня с рожденья это въелось без малодушного вранья. Люблю тебя за эту верность, страна холодная моя.

Дмитрий Быков

@темы: стащено, москва

---

Лягушка-путешественница.

Холодное прозрачное утро: слепящее солнце; в городе на траве - островки инея, за городом - пышно заиндевели кусты и нижние ветви деревьев; густой и плотный молочный туман над водой ; овчарка сторожа лениво щурит глаз на машину, кошачий пикет на подоконнике сторожки: нет идиотов - ради кусочка съестного вылезать на мороз, у кого совесть есть - сами принесут ); оставленная для полива вода покрыта льдом, но последние цветы держатся стойко: пурпурные щитки очитка, малиновые парковые розы и уже подмерзшие соцветия розовой гортензии - такая вот теплая гамма...
PS. А картинки так и не грузятся((((

@темы: пошатучее, ... о погоде